Олег Крупенский
Ur pennad tennet eus Rodovid BR, ar c'helc'hgeriadur digor.
| Lignez | Крупенские |
| Reizh | gourel |
| Anv a-bezh d'ar c'hanedigezh | Олег Крупенский |
Notennoù
Мне запомнился рассказ Константина Поповича об этой встрече, потому что она характеризует его как человека высокой порядочности и нравственных принципов, качества, присущие не каждому работнику советских спецслужб того времени. В один из выходных, освободившись от ночного дежурства, Константин Федорович решил отправиться в городской бассейн "Bragadiru", выделенный румынской администрацией для советского гарнизона. В ожидании трамвая он подошел к витрине одного из фотоателье и начал рассматривать рекламные фотокарточки, расставленные на зеркальном фоне. И вдруг опешил: между снимками в зеркальном пространстве вдруг мелькнуло знакомое лицо высокого молодого человека. На его лице загорелась теплая радостная улыбка, мгновенно исчезнувшая, будто ее моментально стерли. То же лицо, только что излучавшее счастье, вдруг покрылось тенью страха и отчаяния. И тут же раздался тихий голос, в котором сошлись испуг, просьба и растерянность. - Костя, не выдавай меня. Попович оробел и как-то смущенно спросил: "Как это тебя не выдавать?" Перед Константином Федоровичем - офицером Советской Армии - стоял его односельчанин, сын крупного помещика Олег Крупенский. Попович хорошо знал, что все Крупенские были придворными, камердинерами, фрейлинами при царском дворе. Дед Олега был предводителем бессарабского дворянства, уж не говоря о матери - княгине Волконской. Несколько очнувшись, Попович обратился к Олегу: - Ничего не понимаю. Как это и кому тебя не выдавать? - А разве ты не знаешь, что на нас, бессарабцев, постоянно охотятся, а тем более на таких, как я? Говорят, что мы изменники, враги Советской власти, и что наше место только в Сибири. Конечно, обо всем этом Константин Федорович был прекрасно осведомлен, но не думал, что и Крупенские, у которых были мощные связи среди авторитетных буржуазных политиков, да и в самом королекском дворце, столь же уязвимы, как и рядовые граждане. - А ведь у вас немало родственников и добрых друзей в Румынии. Разве они не могут помочь? - Наши близкие друзья, - отвечал Олег, - знаменитый род придворных Микоеску - одна из них и ныне фрейлина королевы Елены - сами едва сводят концы с концами и опасаются за свое будущее. Золотые погоны советского офицера, пистолет на ремне возымели свое действие на земляка. И все-таки, расположение к нему Поповича несколько успокоило Олега, и он тут же будто в оправдание заговорил: - А как тебя не бояться, если ты коммунист, да еще и советский офицер? - Во-первых, я не коммунист, ибо не все офицеры члены партии, а что касается моего военного звания, то оно никакого касательства к нашим отношениям не имеет, - тут же ответил ему Константин Федорович. - Ведь мы как-никак из одного села, сверстники, в одном классе учились и за одной партой сидели. Не договариваясь, собеседники двинулись вниз по бульвару королевы Елизаветы и вскоре очутились у центрального парка "Cismigiu". У самой калитки в парк, на выходе, оказался высокого роста, плотный румынский полковник медицинской службы. Попович остановился и молча поднял руку к козырьку. Он ответил тем же приветствием и вежливым жестом предложил советскому лейтенанту пройти первым. - Проходите, пожалуйста, господин полковник, давайте будем соблюдать субординацию и уважение к чину, - произнес Попович на румынском языке. Полковник на какое-то время растерялся, стесненно улыбнулся и, взмахивая обеими руками, робко заговорил: - Я думаю, вы понимаете, как это вам сказать, - не находил он слов, - вы же у нас, как говорится, гости. Попович покачал головой в знак понимания его высокой воспитанности, но вместе с тем вежливо его перебил и продолжил: - Вы меня извините, господин полковник, но у нас в дисциплинарном уставе гостевые привилегии не предусмотрены. Прошу, проходите. Румынский старший офицер как-то бочком вышел из калитки, отошел на три шага, стал во фрунт в знак уважения, поднял руку к козырьку и представился: - Полковник, доктор Василе Вынту. Благодарю, господин офицер. Вы мне возвращаете веру в человеческое достоинство. - А ты действительно благородный человек. Не растерял все на войне, - заговорил Олег, когда они продолжили путь. - Да как тебе сказать, дорогой? Всякое бывало. На то она и война, а на войне всякое бывало. И еще дважды встречался Попович с односельчанином, подкармливал в ресторане, помогал продуктами. Расстались с пониманием того, что общего пути для них нет, а с капризами жизни и судьбы не шутят. А спустя много лет узнал Константин Федорович, что стал Олег Крупенский известным в Румынии хирургом, удостоен правительственных наград. Но свидеться вновь не случилось.
Eus an dud-kozh d'ar vugale-vihan
